На заявку: "Долбушин/Яра "Тоже мне, чудо новогоднее".
Герои: Долбушин, Яра, Аня (Рина)
Рейтинг: PG
Размер: мини
Саммари: данное слово иногда может сыграть злую шутку.
Ты хмуришься вечно, а я так беспечна,
Не быть нам вдвоем.
Мы разные песни поём - ты о вечном,
А я о земном.
Flёur «Когда ты грустишь»
Не быть нам вдвоем.
Мы разные песни поём - ты о вечном,
А я о земном.
Flёur «Когда ты грустишь»
~1600 слов
Послышался приглушённый хлопок и следом крик Ани. Мгновенно среагировавший Андрей, плечом открыл дверь и, присев на одно колено, прицелился. Но услышав заливистый смех Полины, чертыхнулся: покрасневшая Аня стояла в центре комнаты, вся засыпанная конфетти.
— Ну, теперь не надо объяснять, как взрываются эти хлопушки? — отсмеявшись, спросила Полина.
Аня хмыкнула — на подругу обижаться она не могла — и потрясла головой, пытаясь стряхнуть с себя цветные кружочки.
— Нашли время играться, — пробурчал Андрей, пряча шнеппер. — Ни на минуту оставить одних нельзя.
— Так не оставляй, — улыбнулась Полина.
Андрей исподлобья кинул на неё взгляд и ушёл обратно к своим куклам, которых пришлось бросить.
— А классная хлопушка была, правда?
— Правда.
Полина мягко — на правах старшей — улыбнулась и, подойдя к Ане, начала выбирать у той из волос конфетти. Несколько мгновений та стояла ровно, но потом взбрыкнула и, кинув: «оставь!», помчалась к ёлке. Огромный красный шар опасно покачнулся на самом кончике ветки и, звякнув, свалился, рассыпавшись на осколки.
— Бли-ин, — протянула Аня, присаживаясь на пол. — Это был ещё… его мама покупала.
Она начала собирать осколки в кучку, наверное, надеясь, что их ещё можно склеить. Полина опустилась рядом на колени, рассматривая осколки. Но спасти игрушку не представлялось возможным. Аня тихо всхлипнула.
— Да ладно тебе, это всего лишь ёлочное украшение.
— Ты не понимаешь… — Аня закусила губу. — Папа будет в бешенстве.
— Из-за чего? — послышался холодный голос Долбушина.
Аня издала какой-то невнятный звук и залилась краской. Попыталась прикрыть рукой осколки.
— Что случилось, Аня? Ну?
— Я… я…
— Я разбила игрушку, — перебила ту Полина, указывая на кучку красно-серебристых осколков. — Мне очень жаль, что я такая неловкая. Извините, Альберт Фёдорович.
Долбушин кинул взгляд на пол и еле заметно скривил губы. Пальцы, сжимающие ручку зонта, побелели.
— В следующий раз будь аккуратнее, — бросил он сквозь зубы. — Приведите себя в порядок, ужин через полчаса.
— Спасибо, — пробормотала Аня, когда отец вышел. — А вообще странно.
Полина вопросительно посмотрела на подругу, продолжая собирать кусочки стекла. Неудачно зацепилась и обрезала палец.
— Чёрт, — невнятно пробурчала она, облизывая ранку.
— Просто папа очень ревностно относится ко всем маминым вещам. Помню, он так расстроился, когда я разбила её чашку, что несколько дней со мной не разговаривал. — Аня смотрела куда-то в окно, но вдруг повернулась, смотря на Полину. — Знаешь, ты очень на неё похожа.
Полина почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Что-то почти неприличное было в этих словах.
— У неё тоже были рыжие волосы, папа как-то сказал, что хотел бы, чтобы я унаследовала это от неё, — она поднесла к глазам тоненькую прядь своих волос. — А не его мышиный цвет. Я её почти не помню, — добавила она и грустно улыбнулась.
Полина тяжело сглотнула, не зная, что делать. Хотелось как-то поддержать Аню, но нужные слова не находились. Аня рассматривала пол, водя пальцем по паркету. Она казалась такой маленькой и беззащитной и, одновременно с этим, удивительно взрослой. И очень похожей на отца.
— А какие-нибудь гости будут? — спросила, чтобы перевести тему.
Аня шмыгнула носом.
— Не-а. Новый год мы всегда отмечаем вдвоём, даже Андрей не приходит. Ты первая гостья за всё время.
— Оу.
— Ага, правда здорово? — Аня рассмеялась, отчего несколько цветных кружочков спланировали с её плеч.
— Полина, — вдруг серьёзно сказала Аня.
— М?
— Пообещай мне, что если я не смогу отпраздновать с папой какой-то Новый год, то ты будешь рядом с ним. Пожалуйста! — почти крикнула она, хватая подругу за руку, и умоляюще на неё смотря. — Пожалуйста…
Полине показалось, будто на неё вылили ушат холодной воды. А потом ещё один и ещё. К Долбушину она испытывала смешанные чувства: скорее уважение, чем страх, и скорее жалость, чем симпатию. В нём была какая-то душевная усталость, которая уступала место нежности лишь при виде дочери. В его присутствии Полина чувствовала себя неловко, иногда она почти физически ощущала на себе его тяжёлый взгляд, и вот сейчас только поняла почему. Похожа на его жену… Аня когда-то упомянула, что она умерла, но не сказала из-за чего, а спрашивать было неудобно. Хотя, она ведь родственница, наверняка со стороны матери Ани, потому и похожа.
Сдавшись, она кивнула.
Стрелки часов как-то быстро добрались и перевалились за цифру двенадцать. Телевизор с ежегодными поздравлениями бурчал стандартные пожелания удачи и счастья в новом году. Аня, весело смеясь, кружилась по комнате с бокалом шампанского. Альберт, сидя во главе стола, с лёгкой улыбкой наблюдал за ней, совершенно не обращая внимания на Полину, которая маленькими глотками потягивала шипучий напиток, уже чувствуя, что ещё немного — и попросту опьянеет.
— Полиночка, ты сегодня такая красивая-красивая! — уже полусонно воскликнула Аня, повиснув у подруги на плечах. — Правда ведь, пап?
Долбушин приподнял бровь и внимательно осмотрел Полину, отчего та покраснела. Она ожидала, что он просто скажет стандартное в таких ситуациях «да», но Долбушин переводил взгляд светло-голубых глаз с её рук, нервно крутящих бокал, на губы. В глаза посмотрел всего один раз, после чего Полина окончательно смутилась и больше не отрываясь пялилась на стол, отгоняя от себя нелепую мысль о жёлтых в маках салфетках.
— Да, очень красивая, — через некоторое время наконец-то согласился Долбушин, поднимая бокал.
Аня быстро чмокнула в щёку сначала Полину, а потом отца и, счастливая куда-то унеслась.
— С новым годом.
Полина посмотрела на Долбушина и скованно улыбнулась.
— С новым, — она коснулась своим бокалом бокала Долбушина. Послышался лёгкий переливчатый звон хрусталя.
— Зачем ты сказала, что разбила игрушку? Это ведь была Аня.
Полина подавилась шампанским. В глубине души, она понимала, что Долбушин всё понял, но никак не ожидала такого вопроса. Ведь всем было бы проще думать, что именно она разбила шар. Она кинула на Долбушина быстрый взгляд.
— Она очень переживала.
— Каждый должен отвечать за свои поступки.
— Вы несправедливы, — покачала головой Полина и дёрнулась, когда Долбушин резко подался вперёд.
Теперь его лицо было так близко, что она могла с лёгкостью разглядеть тонкий шрам на переносице. Почувствовала тонкий дурманящий запах его одеколона и на мгновение прикрыла глаза. Когда открыла — лицо Долбушина было всё так же близко. Он криво улыбнулся и откинулся на стуле.
— Возможно. Но Аня — единственное, что у меня осталось.
Полина задумчиво приподняла бровь. Почему-то хотелось приблизиться к Долбушину, чтобы вновь ощутить волнующий запах его одеколона. Списав всё на воздействие шампанского, она резко встала из-за стола, почувствовав лёгкое головокружение.
— Хочешь фокус? — внезапно предложил Долбушин.
Полина хмыкнула и пожала плечами. Ей стало интересно.
Долбушин сделал несколько пассов руками, как заправский фокусник; что-то пшикнуло, и он извлёк откуда-то из-за пазухи целый красный шар. Такой же, какой несколько часов назад разбила Аня.
— Тоже мне, чудо новогоднее, — рассмеялась Полина.
— Чудеса бывают разными. Знаешь, я всегда ненавидел первое января, отвратительный день. И тогда я придумал себе тридцать второе декабря, после которого наступало сразу второе число. Этого никто не понимал, кроме… — он внезапно замолчал, будто неуверенный стоит ли продолжать.
— Кроме вашей жены, да? — тихо спросила Полина.
Долбушин молчал, постукивая пальцами по столу. Полина, постояв несколько минут, направилась к двери, решив, что оставаться дальше — почти бессмысленно. Будто она вторглась на чужую территорию, подсмотрела в щель чужую жизнь. Но у самой двери её остановил надтреснутый голос Долбушина:
— Кроме неё.
Полина, замерев всего на мгновение, быстро выскочила за дверь, стараясь не думать, что подтолкнуло Долбушина на откровенность.
~*~
— Это будет самый крутой Новый год! — крикнул Ул, запуская снежком в Яру. — Не повезло тем, кто отметит его в одиночестве! — он хохотнул, привлекая её к себе и целуя в кончик носа.
Яру будто ударили по голове. Она оглянулась на хохочущую рядом Рину, которая пыталась нацепить на Гавра самодельные оленьи рога и поёжилась. Данное год назад обещание жгло душу.
Вспомнила тонкий шрам и терпкий запах одеколона и впервые со дня своего возвращения почувствовала укол совести.
Снег падал огромными пушистыми хлопьями, быстро заметая «ангелов». Яра подняла лицо, глядя в серое небо и пытаясь разобраться в себе. Она не вспоминала про данное сгоряча обещание вплоть до мимоходом брошенной Улом фразы про одиночество. А теперь не могла выбросить этого из головы.
— Я только что вспомнила! — быстро выпалила она, боясь, что потом пожалеет или не найдёт в себе силы. — Мне обязательно надо быть дома. И, прости, но тебе со мной нельзя.
— Как это?
Ул выглянул из снежного комка на голове, который когда-то был шапкой и удивлённо посмотрел на Яру.
— Ну, пойми, я очень-очень тебя люблю, но так надо. Ты ведь меня любишь?
Ул закатил глаза, такие вопросы он до сих пор не любил. Яра, воспользовавшись моментом, махнула рукой и побежала к корпусу Шныра, чтобы переодеться. Всё ведь было правильно, так? Только вот меньшей дурой она себя от этого не чувствовала.
~*~
Рука на дверном звонке перед квартирой Долбушина дрожала. Яра глубоко вдохнула и, задержав дыхание, нажала на кнопку. Внутри послышался раскатистый звон и почти сразу тяжёлые шаги.
— Сюрприз, — еле выдавила из себя Яра, протягивая бутылку шампанского и еле борясь с собой, чтобы не зажмуриться.
Огромные напольные часы в гостиной начали отбивать полночь.
— Тоже мне, чудо новогоднее, — холодно заметил Долбушин.
Яра внезапно вспомнила, что именно эти слова произнесла год назад и внезапно хмыкнула. Вся ситуация показалась ей настолько нелепой и глупой, что держаться серьёзно она просто не могла. Она стояла и хохотала, всё ещё протягивая шампанское.
— Зачем ты пришла?
— Встречать новогоднюю ночь в одиночестве почти кощунственно, — отсмеявшись, серьёзно сказала Яра и, поколебавшись, проскользнула под рукой Долбушина в квартиру.
В ноздри ударил уже почти забытый запах одеколона. Яра развернулась к Долбушину, который всё ещё стоял у двери, и приподняла бровь.
— Несите бокалы, Альберт Фёдорович. Сегодня Новый год! — она ловким движением стянула фольгу с горлышка, и вытащила пробку, отскочившую с лёгким хлопком.
Долбушин ухмыльнулся. Девчонка просто сошла с ума, раз решилась прийти к нему. Какая, к чёрту разница, новогодняя ночь или обычная, он — глава второго форта, она — шнырка. И другого здесь просто нет… и не будет.
Яра уже успела выпить свой бокал и наливала второй, будто с помощью алкоголя пыталась стать увереннее. Долбушин покачал головой: глупая девчонка.
Его Нина была такой же…
— Тебе надо уйти. Вернее, ты должна. Если сейчас ещё есть на это шанс — все эльбы уже знают, что ты здесь, то завтра ты не выберешься отсюда живой.
— Почему? — удивлённо спросила Яра, чувствуя, что алкоголь уже начал действовать. И это действие придало ей не только храбрость… почему-то в животе запорхали бабочки.
— Потому что берсерки тоже отмечают новый год, а вот завтра — первое января…
— Стоп, — внезапно перебила того Яра. — Вот тут вы ошибаетесь, Альберт Фёдорович.
Тот приподнял бровь и отхлебнул из бокала.
— Завтра тридцать второе декабря.
Долбушин на мгновение прикрыл глаза. Это был удар под дых.
Когда он открыл глаза, Яра стояла совсем близко. Она протянула руку и, закусив губу, провела пальцем по шраму на переносице. У неё были огромные глаза цвета карамели с маленькими золотистыми крапинками. Долбушин крепко сжал губы.
На что, чёрт подери, его толкает эта девчонка?..