Поддержка

[ristretto-coffee]

Фандом: Голодные Игры
Написано на Фандомную Битву 2012 для команды fandom Hunger Games 2012
Бета: fandom Hunger Games 2012
Размер: мини
Герои: Прим, мистер Мелларк
Рейтинг: G
Содержание: Поддержка — вот то единственное, что необходимо родственникам ушедших трибутов.

~1100 слов

— Эй, Эвердин, видела, как на прошлой неделе твою сестричку подпалило? — взорвался смехом небольшой кружок молодых людей. Прим стиснула зубы и постаралась не расплакаться.
— А как осы покусали? — ещё более раскатисто рассмеялась компания, а Прим смахнула с глаз злые слёзы.
Она как можно быстрее пробежала мимо, прижимая к груди ведёрко с козьим сыром. Прим было очень страшно, вдруг эти накличут на Китнисс беду? Прим верила в сестру, знала, что она может победить, но смотреть на неё по ту сторону экрана почти физически больно, особенно зная, что это её, Прим, вина.
— Эвердин, не волнуйся! Всегда есть возможность, что твою сестру убьют быстро и безболезненно. Ну, довольно безболезненно. — Донеслось ей вслед.
Прим сбилась с шага и чуть не упала.

Люди — жестоки. Особенно жестоки они в их самом бедном, двенадцатом, Дистрикте. Это только считается, что все должны быть полны сострадания к ушедшим на Голодные Игры, на деле их благодарят.
Спасибо, что не мы. Спасибо, что не близкие друзья. Спасибо, в этом году не сдохнем на глазах у всего Панема.
Вслух об этом обычно не говорили, но, стоя на Жатве после объявления имён трибутов, все старательно отводили глаза и облегчённо выдыхали. Но были и те, кто считал нужным высказаться, обычно — молодые люди, которые последний год участвовали в Жатве и жили в более обеспеченной части Дистрикта. Они никогда не рисковали и не кидали в шар больше бумажек со своими именами, чем необходимо. Некоторые в Шлаке даже поговаривали, будто там не было и требуемого минимума — кого-то подкупали, кому-то угрожали.
Прим в это не верила. Но нападки терпела почти ежедневно с тех пор, как Китнисс уехала. Голодные Игры — далёкое шоу, за которым можно наблюдать лишь с экранов телевещателей, травля родных выбранных трибутов — шоу, в котором можно поучаствовать самому, особенно, если знаешь, что тебе особенно ничего не грозит.
Прим глотнула этого сполна. Она не могла выйти из дома и продать сыр или сходить на рынок, чтобы не услышать язвительные комментарии в сторону Китнисс. Прим расстраивалась, еле сдерживала слёзы и с отчаянием понимала, что ей никогда не хватит смелости ответить. Единственное, на что хватало её возможностей, — опекать и огораживать от всего этого кошмара мать. Маленькая, исхудавшая мама и так еле находила в себе силы на жизнь, Прим понимала, что насмешек, да ещё таких злых, она не выдержит.
— Примроуз! — окликнул её пекарь.
Прим на мгновение остановилась и попыталась улыбнуться.
— Добрый день, мистер Мелларк.
— Может, зайдёшь на чай с печеньем?
Стандартный вопрос. Прим слышала его каждый раз при встрече с того самого дня, как Китнисс и Пит отправились в Капитолий. Она уже открыла рот, чтобы, как обычно, отказаться, но неожиданно для себя произнесла:
— Конечно.
Она тут же хотела извиниться, сказать, что оговорилась, и вообще дома мама одна, но на лице пекаря расплылась такая тёплая улыбка, что Прим не могла теперь изменить случайно принятое решение.
— Проходи, — мистер Мелларк посторонился, пропуская её внутрь пекарни.
За порогом на Прим сразу же дохнуло запахом свежего хлеба, корицы и изюма. Ароматы смешивались, кружились вокруг, будто оплетая Прим. Теперь она, даже захоти, не смогла бы уйти. Тем более печенье она не ела… Прим не могла вспомнить, когда это было в последний раз. В мыслях были лишь полусмытые видения красивых расписных пряников по другую сторону стекла на Рождество.
Прим чувствовала себя неловко, норовила то и дело прижаться к стене. Она совершенно не знала, о чём говорить с отцом Пита.
— Ты чай будешь с сахаром?
Прим громко сглотнула. Чай — настоящий чай, а не набор трав! — да ещё и с сахаром, у них дома такое бывает слишком редко, она уже совсем забыла этот вкуса.
— Присаживайся, — улыбнулся мистер Мелларк и кивнул на стул у маленького круглого столика. — Я рад, что ты зашла. Как дела у твоей матери?
— Всё хорошо, спасибо.
— Я рад. После того, что произошло… надеюсь, всё будет хорошо.
— Я тоже, — пробормотала Прим и внезапно захотела откусить себе язык.
Ведь «хорошо» у них совершенно разные: у неё — Китнисс, у него — Пит.
Мистер Мелларк всегда хорошо относился и к ней, и ко всей её семье, но свой-то сын, что ни говори, дороже.
Когда перед ней появилась тарелка, полная печенья, Прим даже вздрогнула: круглое, мягкого желтоватого цвета с красным узором в центре, оно казалось ненастоящим, будто вылепленным из пластилина. Бросив быстрый взгляд на пекаря, Прим взяла одно и надкусила. Было слишком, нереально вкусно.
— Понравилось? Его ещё Пит делал. Не понимаю, как его печенье умудряется сохранять свежесть так долго, больше ни у кого так не выходит.
Прим вспомнила землянику, которую собрала Китнисс в день Жатвы и которая всё так же стояла в кухне на столе, никем не тронутая. Их праздничный ужин, превратившийся в похоронный. Ни она, ни мама не смогли съесть ни ягодки. Они решили, что дождутся Китнисс и всё же устроят себе торжество, а пока пусть ягоды стоят. Поэтому сейчас она с особенной нежностью и благодарностью отнеслась к такому широкому жесту отца Пита, который угостил её, практически незнакомую девчонку, печеньем своего ушедшего сына. Это было больше, чем просто жест симпатии.
— И часто тебя донимают?
Прим качнула головой и нахмурилась. Врать она не любила, да и толком не умела, поэтому в крайних случаях предпочитала просто отмалчиваться. Жаловаться мистеру Мелларку — это слишком, у него, небось, и своих проблем по горло, а тут ещё за ней следить.
— Зря ты их покрываешь, Примроуз. Они уже достаточно взрослые, чтобы знать цену всем произнесённым словам. Если это повторится ещё раз, обязательно скажи мне, уж я-то смогу их проучить.
Прим благодарно улыбнулась, хотя понимала, что никогда не пойдёт жаловаться мистеру Мелларку.
Внезапно пекарь как-то громко всхлипнул и опустился на соседний стул, закрыв лицо крупными красными ладонями. Прим растерялась всего на мгновение, после чего сработал заложенный где-то на подкорках сознания инстинкт помощи. Никаких трав, таблеток или капель, Прим просто села ближе и положила голову ему на плечо.
— Знаете, мистер Мелларк, а они вдвоём справятся, я это точно знаю.
— Нет, — тихо пробормотал пекарь, не убирая рук от лица. — Выживает лишь один, правила непреложны.
— А вы верьте, мистер Мелларк.
У Прим на душе скреблись кошки, разрывали сердце на куски, а на душе оставляли глубокие порезы. Успокаивая сейчас отца Пита, она внезапно с полной отчётливостью поняла, что сама себе поверила. Китнисс и Пит смогли бы выжить, будь они вдвоём. Им нужен лишь маленький лучик удачи, чтобы они не испугались и были вместе.
Прим отчаянно верила в силу любви и верности.
Мистер Мелларк глубоко вздохнул и посмотрел на Прим воспалёнными глазами. Сейчас Прим особенно ясно увидела, насколько постарел отец Пита за эти несколько недель.
— Ты очень похожа на мать, Примроуз. Она тоже вечно меня успокаивала, кто бы мог подумать, что однажды то же самое будет делать её дочь, — он неловко улыбнулся.
Прим хихикнула и взяла ещё одно печенье.

— Эй, вы слышали новость?! Это просто грандиозно! Такого ещё никогда не было! — закричал ворвавшийся в пекарню старший сын Мелларков. — Это просто… Невообразимо! Поразительно! Они взорвали эфир!
Прим, испуганная вначале, что пришли рассказать о смерти Пита или Китнисс, затаила дыхание.
— Они изменили правила! Теперь победителей может быть двое, если они из одного Дистрикта! У нас есть все шансы на победу!
Мистер Мелларк громко расхохотался и обнял Прим.
— Примроуз, видно твои слова доходят до самой Судьбы. Шепни-ка ей ещё что-нибудь, а? — задорно крикнул мистер Мелларк.
— Пит и Китнисс вернутся домой.